О цивилизационных, модернизационных и гуманитарных аспектах мирного освоения Россией Квантунской области на рубеже XIX–XX веков с опорой на архивные источники рассказывает исследователь Дмитрий Павлов. До недавнего времени то новое, что привнёс в практику Российской империи её квантунский опыт, оставалось вне поля зрения исследователей. Между тем он заслуживает пристального внимания.

«16-го марта 1898 года, в 8 часов утра русский флаг, поднятый его императорским высочеством великим князем Кириллом Владимировичем, взвился на флагштоке Золотой горы в Порт-Артуре, – сообщала российская печать. – Салют эскадры и батареи с радостной торжественностью прогремел в окрестностях. Официально край был занят»¹Новый край. Порт-Артур, 1900. 1 янв. № 1.. Поводом для газетного сообщения послужило историческое событие: 15 марта 1898 года (по ст. ст.) Россия подписала с Китаем конвенцию об аренде южной оконечности Ляодунского полуострова площадью около 3,2 тысячи кв. км и с населением примерно в 250 тысяч человек. Названная Квантунской областью, эта арендованная территория стала последней заморской (несопредельной метрополии) колонией в истории Российской империи.

Российские власти немедленно приступили к созданию на месте китайской крепости Люйшунь в одноимённой бухте современной военно-морской базы, а также к постройке практически «с нуля» по-европейски благоустроенного города – одновременно коммерческого порта и конечного пункта Транссибирской железнодорожной магистрали, предназначенного стать крупнейшим центром евроазиатской торговли. Так на Дальнем Востоке был дан старт новой для России практике административного утверждения на полученной по договору значительной заморской территории, её обустройства и освоения.

Договор, по которому Россия получала Квантун в безвозмездное, полное и исключительное арендное пользование на 25 лет, был оценён в Петербурге как крупный и желанный успех. Получив поздравления своего министра с достигнутым соглашением «без всякой насильственной оккупации»²АВПРИ. Ф. 143. Оп. 491. Д. 1515. Л. 81 (Всеподданнейшая записка Муравьева. С.-Петербург, 13 марта 1898 г.)., царь воздал хвалу Всевышнему за благополучное окончание «давно желательного» дела «без пролития нашей драгоценной русской крови». «Соглашению этому мы придаем великое историческое значение, – писал Николай II в телеграмме богдыхану, – ибо оно несомненно послужит к вящему скреплению дружественных уз, искони веков существовавших между нашими империями»³АВПРИ. Ф. 143. Оп. 491. Д. 1515. Л. 85 об..

Переговоры с Китаем об аренде Россией Квантуна велись в тайне, и русское общество новость о заключённой конвенции застала врасплох. Взволнованная публика любопытствовала. Что же в действительности представлял собой полуостров, арендованный у Китая? Это был гористый, но безлесный, экономически отсталый бездорожный регион с малоплодородными каменистыми почвами и дефицитом питьевой воды. Ветреный, зимой морозный, а летом жаркий и влажный климат на фоне повсеместной антисанитарии способствовал эпидемиям холеры, чумы и других опасных заболеваний. Коренные жители, китайцы и маньчжуры, занимались земледелием и рыболовством, промышленность сводилась к хищнической добыче золота, каменного угля и соли.

Четырёхтысячный Порт-Артур, третий по размеру город полуострова, несмотря на сооружённый французскими инженерами водопровод, был таким же неприглядным и зловонным, как и соседние китайские деревни. Близ будущего города-порта Дальний ютился городок в полторы тысячи жителей, застроенный «дрянными лавками и грязными клетушками». Было очевидно, что новое городское и крепостное строительство, углубление и обустройство обеих арендованных бухт потребуют немало времени и затрат.

На фото: Общая панорама Порт-Артура

В ночь на 15 марта 1898 года китайский гарнизон был выведен из Порт-Артура, и в крепость вступил сводный армейско-казачий отряд с лёгкой артиллерией, в Да-ляньване высадился десант в 200 матросов. Сразу вслед за тем командующий Тихоокеанской эскадрой контр-адмирал Ф.В. Дубасов издал прокламацию на китайском языке, в которой сообщил, что по приказу русского царя полуостров взят под его попечение с гарантией «невозмутимого спокойствия и благоденствия под русской зашитой». Занятие края русскими прошло совершенно спокойно.

Без промедления началось перевооружение и оснащение крепости, к 1902 году её гарнизон был доведён до 11 300 штыков и сабель. В первый же год аренды Военное министерство получило целевой 10-миллионный кредит. Тихоокеанская эскадра выросла до 66 вымпелов с совокупной командой более чем в 10 тысяч матросов. В 1901–1903 годах на «внутреннее устройство и оборудование порта Артур» из казны морскому ведомству было выделено около 17 млн рублей⁴РГВИА. Ф. 165. Оп. 1. Д. 485. Л. 96-97..

Вслед за военными в Порт-Артур из России потянулись гражданские – чиновники, члены офицерских семей, предприниматели, коммерсанты. В 1903 году в Порт-Артуре проживали уже 18 тысяч российских подданных. Рост российского населения, массовая гражданская застройка новой части Порт-Артура и Дальнего совпали с масштабными фортификационными работами в крепости. В эти города хлынул поток китайских чернорабочих, торговцев и прислуги – формально конвенция 1898 года не нарушала верховных прав богдыхана на арендованную территорию, и его подданные могли свободно пересекать её границы. К концу 1902 года китайское население русской аренды превысило 285 тысяч человек. В одном Порт-Артуре накануне Русско-японской войны постоянно проживали 23,5 тысячи китайцев – почти вшестеро больше, чем в 1898-м; число китайских сезонных вольнонаёмных рабочих доходило до 100 тысяч⁵Тиреер. Порт-Артур и его интересы до учреждения наместничества //Военный сборник. 1904. № 3. С. 199..

Поднятие русского флага над Золотой горой знаменовало появление новых органов управления арендованной территорией, а также начало её хозяйственного освоения. Наряду с областной военной администрацией были созданы гражданское отделение при штабе крепости (аналог канцелярии губернатора) и окружное гражданское управление. Делами же китайской деревни продолжали ведать туземные чиновники и органы общинного самоуправления.

В Петербурге настаивали на поддержании «приязненных» отношений с Китаем – с подачи министров иностранных дел и финансов под таким лозунгом шла разработка структуры управления краем. Важность этого понимала и переходная военно-гражданская администрация. Благодаря её «гуманному и просвещенному управлению» между русской властью и китайским населением установились «самые нормальные и добрососедские отношения»⁶Новый край. 1900. 1 янв. № 1. С. 3. Очень скоро жизнь испытала их на прочность – в конце 1899 года Китай охватило восстание ихэтуаней. Казалось, Квантун, находившийся, по терминологии китайских инсургентов, под управлением «белых дьяволов», был обречен стать таким же центром антиевропейской борьбы, как германский Шаньдун. Но даже в такой обстановке коренное население Квантуна не проявило склонности бунтовать. Открытого недовольства русским присутствием на Квантуне китайское население не проявляло, и когда полуостров превратился в театр военных действий Японии и России, поддержки японцам местные жители не оказали.

Рескриптом на имя министра С.Ю. Витте от 30 июля 1899 года царь повелел начать сооружение близ Да-лянь-вана «города, коему даруем наименование Дальний», а 16 августа утвердил «Временные правила об управлении Квантунской области», вводившие общеимперскую систему областного управления. Со второй половины 1899 года началось полномасштабное административное инкорпорирование Квантуна в состав Российской империи.

На фото: Порт-Артур. 1904-1905 гг. Здание больницы Мариинской общины.

В соответствии с Временными правилами высшим должностным лицом Квантуна стал его «главный начальник» с резиденцией в Порт-Артуре – одновременно главноначальствующий гражданской частью и командующий войсками всей области и морскими силами Тихого океана. Он назначался и увольнялся императором. В августе 1899 года на эту должность был назначен вице-адмирал Е.И. Алексеев. Напутствуя его перед отъездом на Дальний Восток, Николай II предписал ему приучать «туземное население края к новым формам управления», но делать это «исподволь», «без ломки и насилия».

Область была разбита на пять административных участков с офицерами во главе, подчинённых областному гражданскому комиссару. В городах распорядительные функции, аналогичные городским думам, выполняли городские советы, половина членов которых избиралась населением. Функции исполнительные (городских управ) возлагались на назначаемых чиновников. На государственную службу привлекались и китайцы, которых рассматривали как «посредствующую инстанцию» между русской администрацией и коренным населением.

Политику колониальной администрации в сфере культуры и образования определяло требование «создать в этой отдаленной окраине русскую культуру и упрочить здесь русское влияние»⁷РГИА. Ф. 733. Оп. 166. Д. 159. Л. 45-48 об., причём без насильственной русификации коренного населения и уничтожения его традиционного уклада, обычаев и языка. Средние учебные заведения области были ориентированы на образование русских детей по внутрироссийским светским стандартам (от церковно-приходских школ здесь осознанно отказались) и на культурное взаимодействие пришлого населения с коренным. «Особенностью школ для русских, – писал окружной инспектор училищ, – должно быть возможное стремление к изучению китайского и английского языков…

Цель школы для китайцев – научить их русской грамоте и разговорной речи, не лишая их возможности к своему национальному обучению»⁸Там же.. К 1903 году из 23,5 тысячи порт-артурских китайцев 1200 уже говорили по-русски.

Тяга к межкультурному общению оказалась обоюдной: китайцы с такой готовностью отдавали детей в специализированные классы русских школ, что вскоре уже стало не хватать мест; русские дети учили китайский язык, а взрослые охотно посещали китайские театры в старой части Порт-Артура. Готовилось открытие русско-китайского музея с коллекцией предметов и книг по истории Китая (эта коллекция позднее была перевезена во Владивосток, став основой собрания Военно-исторического музея Тихоокеанского флота).

Система гражданского управления Квантуном копировала внутрироссийскую, но учитывала и местную специфику. Говорить вслед за некоторыми авторами о «русском» Квантуне как о «классической колонии нового времени» или о включении его коренного населения «в единое правовое пространство Российской империи» решительно нет оснований. Квантунские китайцы оставались подданными богдыхана и могли в любой момент беспрепятственно покинуть арендованную Россией территорию. В мирное время этим правом почти никто из них не воспользовался.

На фото: Порт-Артур. Вид улицы.

В 1901–1902 годах на полуострове были развернуты дорожные и лесопосадочные работы. Китайские крестьяне стали бесплатно получать племенной скот и сортовые семена; выписанный из Крыма специалист ознакомил туземных солеваров с усовершенствованной технологией соледобычи. Русская администрация пыталась лечить и местные социальные язвы: в Порт-Артуре были запрещены игорные притоны и опиумокурильни, контрабандные партии наркотика, как и низкокачественного спирта, уничтожались, неизбежная для портового города туземная проституция была поставлена под жесткий медицинский контроль. Но главное – десятки тысяч китайцев могли найти здесь работу. Все это также поднимало авторитет колониальной власти в глазах коренного населения.

Накануне Русско-японской войны столица Квантунской области, по российским меркам, представляла собой губернский город средней величины (как тогдашние Калуга, Уфа, Тамбов, Рязань), но с более развитой инфраструктурой. Порт-Артур был поделён на «старую» (китайскую) и «новую» (русскую) части, соединенные дамбой. Жильё в «старом» городе предназначалось под снос с переводом на новое место. «Новый» город обустраивал ся по-европейски, улицам давались русские названия – Морская, Пушкинская, Солдатская, Бульварная, Саперная. Помимо правительственных учреждений и особняков здесь находились банки, вокзал, лечебницы, сеть учебных заведений (реальное училище, женская гимназия, военная школа, Пушкинское городское училище с китайским отделением), гостиницы, кафе и рестораны, десятки магазинов и представительств российских и зарубежных торговых фирм. Были разбиты бульвар и городской сад, издавалась областная газета «Новый край». За считанные годы бедное китайское поселение превратилось в «европеизированный город с застройкой и благоустройством высокого качества»Крадин Н.П. Русская архитектура Дальнего Востока XVII – начала XX вв. Дис. … д-ра архитектуры. М., 2003 //http://technosfera.com..

Ещё более впечатляющие изменения происходили в Да-лянь-ване. Город и муниципальная инфраструктура создавались из расчёта 100 тысяч жителей. К концу 1901 года в городе проживало около 45 тысяч человек, из них две тысячи русских и примерно столько же западноевропейцев и японцев. За два с половиной года русской аренды китайское население Дальнего увеличилось в 27 раз – с полутора тысяч человек до 40 тысяч.

С началом Русско-японской войны и особенно после высадки японцев на Ляодуне весной 1904 года строительные работы гражданского назначения на арендованной территории прекратились, китайцы стали массово покидать «русские» города. Слабо защищённый Дальний был захвачен японцами в мае 1904 года, укреплённый Порт-Артур – в декабре. По итогам проигранной войны Россия лишилась своей китайской аренды, которая в виде военного трофея перешла Японии на прежний 25-летний срок – до 1923 года. На деле империя микадо владела Квантуном вплоть до поражения во Второй мировой войне. Дальний был возвращён Китаю уже советским правительством в 1950-м, Порт-Артур – в 1955 году.

Прошедшее столетие показало: в Петербурге не ошиблись в оценке стратегического значения и потенциальных возможностей территории, взятой в аренду. Люйшунь был и остаётся важным пунктом военно-морского базирования Китая.

Основанный русскими и сегодня уже почти семимиллионный, Да-лянь входит в пятёрку крупнейших портов Китая с годовым грузооборотом в 40 млн тонн. На протяжении сорока лет японского господства город продолжал развиваться по русским архитектурно-планировочным лекалам. Следы русского присутствия сохранились даже в Порт-Артуре, превращённом в руины в ходе семимесячной японской осады.

Россия мирно овладела Квантуном и стремилась цивилизованно (по тогдашним представлениям) им управлять – с опорой не столько на силовые, сколько на экономические и административные методы. Квантунская колониальная эпопея обошлась российской казне не менее, чем в 110 млн рублей (порядка 6 процентов среднегодового расхода страны). Полуостров стал полем успешного административно-управленческого эксперимента и крупных финансовых вложений метрополии. Казенные инвестиции способствовали существенному увеличению оборонного потенциала Квантунского полуострова, скачку в развитии экономики, городской и транспортной инфраструктур, повышению качества жизни и улучшению среды обитания. Доминантой российской колониальной практики на Квантуне была её созидательная, цивилизационная роль в области материального производства, государственного управления, образования и культуры.

Дмитрий Павлов, доктор исторических наук,
заместитель директора Института российской истории РАН

Материал опубликован в вестнике «Воронцово поле»