Германия 1933–1945 годов навсегда останется в человеческой памяти символом политического режима, который противопоставил себя ценностям человеческой цивилизации и достиг невиданной дотоле динамики в достижении своих целей. Поведение гитлеровских властей на оккупированной территории СССР относится к категории наиболее тяжких преступлений нацизма против человечности. Каков был военно-стратегический, внешнеполитический, экономический и идеологический контекст оккупации? Из каких особенностей гитлеровского режима складывалась чудовищная реальность «нового порядка»?

Мы победили потому, что воевали против оккупантов, наша война была справедливой войной, с первого дня мы знали, что победим. Моральное превосходство было важнее превосходства авиации,

– Даниил Гранин

«Питаться за счёт России»

Уже через три дня после своего назначения рейхсканцлером Гитлер изложил перед руководством рейхсвера свою программу «завоевания жизненного пространства на Востоке и его беспощадной германизации». При этом финансирование экономики гитлеровским режимом велось с расчётом на то, что военная добыча компенсирует затраченные инвестиции. После триумфального Западного похода Гитлер окончательно уверовал в собственную непогрешимость. Только из оккупированных в ходе первого этапа войны стран Европы было переведено на баланс рейха разного рода ценностей в размере 12 млрд золотых марок. Награбленное в порядке инициативы снизу и отправленное в Германию полевой почтой не поддаётся никакому учёту.

Ошеломляющие военные успехи летней кампании 1940 года привели к тому, что нацистский режим стал заложником собственных побед, действовавших как наркотик. На следующий год предстояло совершить нечто не менее масштабное, и на выбор оставались лишь две европейские державы – Советский Союз и Великобритания. За Великобританией стоял мощный союзник – США, поэтому на молниеносную войну против неё рассчитывать не приходилось. Напротив, за СССР находилась Япония, готовая при первом же удобном случае высадиться на Дальнем Востоке.

Поражение Великобритании заставило бы её признать гегемонию Гитлера на европейском континенте, но вопрос о физическом выживании англичан не стоял. Иное дело на Востоке. Война с СССР должна была обеспечить завоевание ресурсов и жизненного пространства для его «германизации». Ни о каком соглашении со Сталиным в ходе или после войны на уничтожение (Vernichtungskrieg) речи быть не могло. Донесения военной разведки подчёркивали слабость Красной армии, гнёт режима и «готовность порабощённых народов к сопротивлению», особенно в только что присоединённых западных республиках. Гитлер окончательно пришёл к выводу о том, что СССР – «колосс на глиняных ногах», и в узком кругу предпочитал говорить о его «обезвреживании».

В конечном счёте направление кампании 1941 года определили прагматические соображения. Весной в рейхе были снижены нормы потребления ряда продовольственных товаров. Чиновники из министерства продовольствия давно уже прорабатывали восточный сценарий: «Войну можно продолжать только в том случае, если весь вермахт на третьем году военных действий будет питаться за счёт России. При этом от голода погибнут несколько десятков миллионов человек, если мы вывезем оттуда необходимое для нас продовольствие». С точки зрения нацистского руководства всё складывалось как нельзя лучше – обеспечение германской армии само собой решало проблему «избыточного населения» европейской России. Дело было за малым – эту территорию ещё следовало завоевать.

Теперь вермахту обещали войну особого рода: массовое убийство представителей низшей расы без правил и ограничений, без разбора между солдатами и партизанами, военными и гражданским населением. Разница между евреем, украинцем или русским сводилась только к очерёдности уничтожения. 13 мая специальным декретом фюрера была провозглашена амнистия участникам предстоявшей войны против СССР за любые военные преступления (Kriegsgerichtsbarkeitserlass). Преступный режим с каждым днём втягивал всё большее число своих подданных в акты геноцида, и солдаты вермахта не являлись исключением из этого правила.

«Накануне победы невиданного масштаба»

Наличие пакта о ненападении и формально «дружественные» отношения с СССР осени 1939-го – весны 1941 года не позволяли ведомству Геббельса провести солидную пропагандистскую подготовку похода на Восток. В этом не было большой необходимости – антирусские настроения сидели достаточно глубоко в общественном сознании, и аргументы от истории делали своё дело. Новый крестовый поход, вторая волна колонизации Востока (Drang nach Osten), извечное противостояние арийской культуры и русской «азиатчины» – об этом трубила нацистская пресса уже 22 июня 1941 года. На традиционные предрассудки накладывалось общее для западного мира неприятие большевизма как общественной системы (идеологи нацизма предпочитали говорить о «еврейскобольшевистском мировом заговоре»), которую по возможности следует удалить с лица земли хирургическими методами. Народы Советского Союза выступали – в рамках подобных представлений – скорее соучастниками, чем жертвами этой системы, что «оправдывало» установление внешнего контроля над ними.

Сразу же после начала военных действий на Восточном фронте в ход была пущена версия о «превентивном характере» войны – «гениальный фюрер» предвосхитил-де действия Красной армии, готовой обрушиться на Германию.

Гитлера в его военно-стратегическом планировании не смущал ни опыт Наполеона, ни разумный отказ германских генералов Первой мировой войны от продвижения вглубь России. Наряду с фанатичной верой в превосходство арийской расы над славянскими «недочеловеками» его убаюкивал пример французской кампании 1940 года, показавшей безграничные возможности мобильных соединений контролировать завоёванное пространство. За несколько дней до начала войны на Востоке Геббельс отмечал в своём дневнике: «Фюрер считает, что кампания продлится четыре месяца, мне кажется, что меньше. Большевизм развалится как карточный домик, мы накануне победы невиданного масштаба».

Почти двукратное преимущество армии вторжения перед частями Красной армии, сосредоточенными в приграничных округах, многократно усиливалось качественным превосходством вермахта. Первые недели войны на Востоке принесли ошеломляющие успехи тактике охватывающих ударов с массированным применением танков. Только под Киевом попало в плен около 600 тысяч советских солдат. Всего за полгода наступательных операций вермахтом было захвачено около трёх миллионов пленных, лишь каждый десятый из которых дожил до освобождения. Сказывались и потеря управления войсками, и отсутствие продуманной стратегии оборонительных боёв. Опыту солдат и офицеров вермахта, чувствовавших себя профессиональными военными, противостояла неопытность красноармейцев, многие из которых едва успели пройти школу молодого бойца. Свою роль сыграли и репрессии 1936–1938 годов, и свёртывание антифашистской пропаганды в первые годы Второй мировой. За этот период военная промышленность Третьего рейха выросла более чем в два раза, в СССР же только разворачивалось массовое производство новейших образцов вооружения.

«Заставлять работать, не давая есть»

Если в Западной и Северной Европе германская оккупация подразумевала некое соглашение военных властей и местного населения, то в странах Восточной Европы и в России оккупация лишь переводила войну на уничтожение в иную плоскость. Здесь не было места компромиссу или пассивному принятию «нового порядка». По отношению к славянскому населению применялось правило «заставлять работать, не давая есть». Движение Сопротивления, партизанская война в тылу врага стали естественным ответом народов на угрозу их существованию, а отнюдь не «нарушением международных норм ведения войны», как продолжает утверждать и по сей день ещё не вымершая праворадикальная публицистика ФРГ. Практика карательных отрядов (Einsatzkommandos), состоявших из эсэсовцев и полицейских, включала в себя планомерное уничтожение «диверсантов» (комсомольских активистов, прошедших начальную военную подготовку), «комиссаров» (под это понятие подходил любой партийный или советский работник вплоть до библиотекаря), интеллигенции, лиц еврейской национальности.

Ещё до начала войны в Генеральном совете по четырёхлетке была составлена подробнейшая программа эксплуатации ресурсов европейской части СССР. Если для министерства экономики на первом месте стояло выкачивание сырья, то для Гиммлера, ответственного за выполнение «Генерального плана Ост», речь шла прежде всего о «германизации» завоёванных территорий. Конкуренция ведомств не мешала им достигать компромисса в теории и на практике. Для 80 – 90 миллионов славян было предусмотрено переселение за Урал, порядка 15 миллионов должны были остаться для обслуживания новых господ. При разработке подобных программ называлась цифра в 30 миллионов человек, которые оказывались «лишними едоками» и были обречены на гибель. Новейшие оценки потерь Советского Союза в войне, близкие к этой цифре, показывают, насколько точной была нацистская механика смерти и насколько далеко творцы «нового порядка» смогли продвинуться к осуществлению своих целей за пару лет господства на оккупированных территориях.

…Их было более семи миллионов – евреев, цыган, славян, представителей всех национальностей Европы, в том числе и самих немцев, – которых самая человеконенавистническая из людских идеологий обрекла на гибель в лагерях уничтожения. В самом крупном из них – Освенциме, на территории в 40 квадратных километров было уничтожено около 3 миллионов человек. Историки говорят о «технологически совершенном геноциде» – только из Освенцима «на хозяйственные нужды» было вывезено 60 тонн человеческих волос. Если на протяжении военных лет холокост неуклонно набирал обороты, то по отношению к восточноевропейским народам нацисты стали переходить от политики тотального истребления к использованию их рабочей силы. Летом 1944 года на предприятиях Третьего рейха трудилось около 8 миллионов иностранцев – военнопленные и угнанное на работы гражданское население, в том числе 3 миллиона советских граждан. Это составляло треть от общего числа занятых на производстве и в сфере услуг Германии.

Чем хуже обстояли дела Третьего рейха на фронтах Второй мировой войны, тем более смелыми были эксперименты нацистского руководства, нацеленные на пополнение людских ресурсов вермахта. С 1943 года предпринимались попытки сформировать национальные части из перебежчиков, военнопленных и местного населения – от эсэсовских легионов в Прибалтике до Русской освободительной армии генерала Власова. Гитлер, узник собственной идеи о превосходстве арийской расы, им не доверял, да они и не отличались особой боеспособностью. Все это, равно как и разговоры о «чудо-оружии», способном в один момент изменить ход войны, лишь оттягивало агонию нацистской диктатуры...

Конец был предрешён: в течение 1944 года Красная армия, проведя уникальные наступательные операции, отвоевала большую часть оккупированной территории Советского Союза и осенью вступила во владения Третьего рейха.

Текст: Александр Ватлин, доктор исторических наук